Мне однажды сказали, что нельзя так горевать о собаке. Животное, как ни крути. О людях бы кто так печалился.
Я согласна. Возможно, я действительно переживаю из-за него гораздо сильнее, чем из-за некоторых людей. Но иначе не могу. И никто из моей семьи не может. Потому что он был другом. Он всегда был рядом. Он не предавал и не обманывал. Он просто любил. И мы его любили. И я больше не могу носить в себе обрывки туманных фраз, потому что сегодня, когда я смотрела на тех детей со щенком, эти обрывки соединились в корявый, но искренний и цельный текст. И я захлёбываюсь собственными словами и чувствами, словно не в феврале всё было, а вчера или даже сегодня утром.
Это моя память. По-моему, дальше лучше не читать. Но делать запись закрыткой я не хочу. Было бы, что скрывать... По крайней мере, сейчас мне легче.
Гранд
– Какого бы вы хотели щенка?
Она совсем маленькая, во второй класс только перешла. Сейчас, правда, выходные. Скоро Восьмое марта…
Она сидит на диване рядом со своим младшим братом, на коленях у неё – книжка с яркими картинками. Она поднимает глаза на маму, присевшую перед ними на корточки. С тех пор, как потерялся Чап, прошло всего полгода. Она ещё помнит свою первую отчаянную, неконтролируемую истерику, когда стало ясно, что дворняги нигде нет. У неё лишь недавно окончательно прошли следы от уродливых красных пятен на пояснице – какое-то заболевание (она не запомнила сложного названия), случившееся из-за нервного потрясения.
Она бросает быстрый взгляд на книгу. На одной из страниц изображены два резвящихся спаниеля.
– Ушастенького… – тихо говорит она одновременно с братом. И в следующие выходные не верит собственному счастью, поглаживая уснувшего у неё на коленях маленького чёрно-белого щенка с длинными кудрявыми ушами.
***
– Слава Богу! – она счастливо улыбается, лёжа в своей постели. Наконец-то всё в порядке.
Дело в том, что у маленького Гранда оказалось какое-то врождённое заболевание – он чуть подволакивал задние лапы, - но папа отпоил его водкой. Целую неделю с маминой помощью вливал ему по чайной ложке в день, и каким-то чудом это помогло. Малыш стал бегать и резвиться. Правда, запах спиртного он теперь даже на дух не переносит. Смешно фыркает и презрительно отворачивается.
Гранд… Имя они выбирали всей семьёй, и папин вариант был одобрен единогласно.
Чёрная спинка – словно сюртук. На передних лапах – белые носочки. Белая вьющаяся шерсть на груди всё равно что накрахмаленная кружевная манишка. Белая звёздочка на лбу, милые чёрные конопушки вокруг носа, длиннющие ресницы… Он действительно похож на испанского аристократа. Она точно знает – читала про таких.
Она улыбается. Ей снится Гранд, глядящий на неё умными карими глазами.
***
Она в пятом классе. И втайне жутко этим гордится. Теперь у неё есть классная руководительница, математика отныне становится алгеброй и геометрией, природоведение – биологией, и учится она теперь на третьем этаже – здесь кабинеты для старшеклассников, а малыши из младшей школы сюда никогда не заходят, их этаж – второй. Ей, правда, не хватает её первой учительницы. И ещё она скучает по расписным стенам второго этажа. Здесь, на третьем, висят, конечно, красивые картины, но… Она признаётся только родителям, что скучает по сценам из сказок, что были нарисованы на стенах второго. Там была одна совершенно волшебная. Дорога, мощёная кирпичом. Начинаясь прямо от пола, она поднималась в облака и вела, петляя, к парящему прямо в воздухе замку. Сказка…
Раньше на переменах она частенько подходила к той стене, быстро оглядывалась – не смотрит ли кто на неё – ставила правую ногу на эту дорогу и зажмуривалась, и ждала, что сейчас произойдёт чудо, и она действительно пойдёт по этой дороге, и на башнях замка взовьются в знак приветствия флаги, едва она минует ворота из кованого железа.
Это была её любимая фантазия. Но теперь о ней придётся забыть…
В ладонь вдруг ткнулся холодный мокрый нос. Гранд глядит ей прямо в глаза. У него вырывается какой-то странный звук – не лай, не рычание, не утробное ворчание. Он – Гранд – вообще забавный. Словно заговорить хочет на человеческом языке, но получаются только вот такие звуки. Хотя папа всегда понимает, что Гранд хочет сказать. Не зря спаниелька ещё в щенячьем возрасте признал его «вожаком стаи».
А вот у неё и у мамы угадывать получается через раз. Правда, сейчас она точно знает, о чём говорит пёс.
– Я не буду грустить, обещаю, – она улыбается и касается своим лбом его пушистого лба. – Ты самый лучший!
Кстати. На завтра им по русскому языку задали написать сочинение о своём домашнем животном. Она уже все уроки сделала, осталось только это.
Обычно она пишет сочинения вместе с мамой – та помогает ей подобрать нужное слово, вовремя перейти на следующий пункт, который нужно отметить. Но сегодня мама во вторую смену и вернётся домой только после восьми. «Мой любимец. Мой друг. Гранд…» Она садится за письменный стол. Покусывая колпачок ручки, смотрит на спаниеля, который, счастливо пыхтя, играет с её братом. Спустя минуту она уже что-то строчит в черновой тетради.
Когда мама приходит с работы и садится проверять её домашнюю работу, она, порозовев, протягивает ей тетрадь с черновиком сочинения и прикусывает нижнюю губу, ожидая приговора. Мама погружается в чтение. Дочитав последние строчки, перелистывает пару страниц назад, ещё раз пробегая взглядом по первым. А потом притягивает её к себе и нежно-нежно целует.
– Умница…
Неделю спустя объявляют оценки за сочинения. 5/4, она всё-таки умудрилась влепить где-то две пунктуационных ошибки. Тамара Ивановна улыбается и берёт в руки её тетрадь.
– Это лучшее сочинение, – говорит она. – Я хочу, чтобы вы все его услышали.
… Она всё-таки успевает спрятать пылающее лицо за учебником. А дома долго-долго сидит рядом с Грандом, почёсывая его за ушами. Спаниель блаженно жмурится. Это его любимая ласка.
***
Сегодня, 15-го августа, ей исполнилось 15 лет. «Пятнадцать пятнадцатого», - повторяет она про себя и смеётся. Для неё это особенная дата, есть в ней что-то…магическое.
Поздний вечер. Они на даче, всей семьёй сидят за столом. Под столом Гранд с самым умильным выражением кладёт морду ей на колени, и она, не удержавшись, тайком скармливает ему кусочек шашлыка. Впрочем, это можно было сделать и не таясь. Гранда все балуют, даже соседи. Не зря он такой упитанный. Недавно кто-то то ли в шутку, то ли всерьёз, по незнанию, спрашивал, скоро ли у собачки будут щеночки.
«Ну и что, что спина у него – настоящий аэродром?» – она ласково треплет пса за ушами. Толстым Гранда назвать нельзя. Он невероятно быстро бегает. Он силён. Его уважает каждая собака во дворе. Там он настоящий король. Один боксёр однажды попытался оспорить этот титул, бросившись в драку. Папа, гулявший с Грандом в тот вечер, не успел даже шага сделать. Маленький упитанный спаниель порвал взрослого мощного боксёра буквально за секунду. Нет, ничего серьёзного, пёс достаточно быстро поправился. Однако к Гранду больше не лез.
«А ещё он очень умный. Всё, что он вытворяет, можно просто записывать, я про таких собак только в книгах читала…»
Взять, к примеру, то же самое кусочничество. У Гранда к каждому из них был свой подход. Чтобы выклянчить лакомство у неё или у мамы, ему достаточно сделать умильную морду и положить голову им на колени. Прося что-то у папы, он честно садится на задние лапы и служит. Алёшке он давит лапами на колено, время от времени издавая что-то вроде «уау». А подходя к бабушке, он слегка прикусывает брыли, так что создаётся впечатление, будто он улыбается. И за эту улыбку бабушка готова отдать ему со стола всё, что он попросит.
«Перед его обаянием вообще тает любая женщина, и неважно, человек это или собака… Однолюб ты мой, Ромео длинноухий…»
Да, со спаниелем, похожим на испанского аристократа, заигрывали многие собачки, а он… Он влюбился в таксу соседей по даче. Глуповатая пустолайка Чина, почему-то не любившая велосипедистов. Самая невероятная парочка! Но он выбрал именно её, а она ответила ему взаимностью. Этим летом у них впервые появились щенки.
Когда Чинка гуляла по дачам с заметно округлившимся брюхом, все соседи, смеясь, гадали, как будет лучше назвать новую породу: грандочины или чинограндики. Однако когда в начале августа Чинка ощенилась, все ахнули. На свет появились два настоящих спаниеля, мальчик и девочка. Первый был похож на отца Гранда – он был золотисто-коричневым, а вторая – просто вылитый Гранд. Даже чёрных конопушек на носу ровно столько же, и на тех же местах, что у него.
На новоиспечённого папашу смотреть без слёз было нельзя. Все помнили, как он таскал Чине косточки, которыми угощали его. Как охранял её во время прогулок. Как просто сидел рядом с ней, что-то «говоря» ей на ухо. А тот день, когда его впервые пустили к ощенившейся Чинке? Он так тихо вошёл в дом, так осторожно обнюхал ещё слепых щенков… А потом наклонился к своей таксе и нежно-нежно лизнул её в нос…
«Маленький мой… Самый лучший на свете!»
***
16 лет. Лай Гранда доносится из леса.
– Ну кто бы мог подумать, что пёс подружится с лисой? – с улыбкой говорит мама.
– Родственники же, как ни крути, – смеётся она в ответ.
Сейчас можно смеяться. А вот две недели назад она плакала и отчаянно боялась за жизнь своего ушастика. Две недели назад неизвестно кто, неизвестно где, неизвестно за что, избил его палкой.
Гранд гулял где-то на дальних дачах. За него никто не беспокоился: с тех пор, как в возрасте нескольких месяцев он удрал из дому за ушедшим по грибы папой, нашёл его в лесу, несмотря на то, что папа уже с полчаса как бродил там, и вернулся с ним, довольный и счастливый, с искренним недоумением на морде оглядев бледные лица остальных… Так вот, с тех самых пор все были спокойны и не волновались, если Гранда долго не было. Нюх у него – что надо.
Но в тот день… Как Гранд добрался домой, она боялась думать. Он безропотно доверился папиным рукам, ощупывавшим его тело, и лишь изредка взвизгивал от боли. Каким-то чудом ни одна кость не была сломана. Однако его сильно ударили по спине, и насколько это опасно, стало ясно уже на следующий день, когда у Гранда отказали задние лапы. И опять, как в детстве, его отпоили водкой. Помогло. Вот, пожалуйста, резвится сейчас с молодой лисой, поселившейся недалеко от пруда. Ранним утром или поздним вечером, когда совсем тихо, и никто из дачников не показывается, они с лисой окончательно наглеют и играют в догонялки прямо на берегу. Рыжая бежит впереди, дразня его своим пушистым хвостом, а он рычит и делает вид, что вот-вот её цапнет. Их любимое развлечение.
Недавно лиса настолько осмелела, что пришла ночью на крыльцо и поужинала тем, что оставалось у Гранда в миске, из которой он ел на улице. Рыжую красавицу было отлично видно из окна кухни, когда она возвращалась в лес.
– Всё-таки врождённые охотничьи инстинкты свою роль играют, – говорит папа. – Но, учитывая то, что мы не охотники, а он – полноценный член семьи, инстинкты эти принимают очень необычные формы.
Она понимает, о чём думает папа. Во время его походов за грибами Гранд всегда гонял белок и птиц. Однажды он выгнал на папу стаю куропаток.
– У него просто на морде было написано: «Ну что же ты, стреляй!» – смеётся папа.
В другой раз Гранд принёс ему утёнка. Живого. Он осторожно держал его в пасти, не сжимая клыков на тоненькой шее. «Мы ведь не охотники», – покачал головой папа. Гранд лишь вздохнул, когда будущего селезня вернули на болото. И в следующий раз случилось нечто особенное. Гранд залаял, подзывая папу к себе. То, что увидел папа, можно считать чем-то из разряда фантастики. Спаниель лежал на земле в позе сфинкса. Меж его передних лап был просто огромный боровик. Крепкий и чистый. Без единой червоточинки.
***
Теперь она студентка. Студентка столичного вуза. Она будет жить одна. Самостоятельно принимать решения. Учиться жить совершенно по-новому.
Что ж, чемодан собран. Поезд через сорок минут. Скоро нужно выходить из дому, чтобы успеть на вокзал. А она не может оторваться от пушистого спаниеля, рядом с которым сидит на полу. Он положил голову ей на плечо, а она гладит его поседевшие уши, уткнувшись ему в шею, и плачет, плачет, плачет…
***
У неё получается приезжать домой раз в месяц. Два дня блаженства, а уж если праздники…
Она бросается на шею папе, ждущему её этим ранним утром на перроне.
– Как же я соскучилась!
Десять минут спустя они тихо-тихо отпирают входную дверь квартиры. Там, за дверью, раздаётся осторожный шорох и шаги. Она переступает порог первой. Так и есть. В коридоре, чуть наклонив голову набок, уже сидит Гранд. Его слух не обманешь, сколько бы ни было ему лет. И он всё так же силён и здоров, что и демонстрирует, едва они с папой проходят в коридор. Радостные прыжки, блеск в глазах, пара «ррау» в качестве упрёка за долгое отсутствие и ласковое касание мягкого языка к её пальцам. Всего дважды. Но это означает самую высокую степень радости её приезду…
Она приседает на корточки, обнимая его и смеясь.
– Гранд, Грандик, ушастик ты мой родной…
Папа в зале ставит её дорожную сумку на пол. Она идёт туда, расстёгивает молнии, откидывает верх сумки и садится на диван, целуя проснувшуюся маму. Из своей комнаты, по-детски потирая ладонями заспанные глаза, выходит её младший брат. Гранд, счастливый до невозможности тем, что вся семья в сборе, подбегает к открытой сумке и суёт туда свой любопытный нос. Там определённо пахнет чем-то вкусненьким!
***
4-й курс. 23 февраля. Она приезжает домой на праздники. Сегодня, кстати, день рождения у Гранда. Даже юбилей – 15 лет.
Она проходит в коридор. Нет, сегодня он не встречает её, и она кидается в зал. В последнюю неделю в телефонных разговорах с мамой главной темой было здоровье Гранда. Он резко, совершенно внезапно сдал. Два дня назад отказался от еды. Совершенно ничего не ел!
Она опускается на колени рядом с ним, лежащим у шкафа, и осторожно гладит его седую голову. Он смотрит на неё и пытается встать на дрожащие ноги. Она с ужасом смотрит на его потускневшую шерсть – всего две недели назад шерсть была похожа на шёлк и блестела!
Она не справилась. Губы задрожали, и слёзы сами хлынули из глаз. Мама увела её на кухню. Там на столе стояли успокоительные капли и «Карвалол».
«Значит, это всё требуется уже не в первый раз», – думает она, глядя на синяки у мамы под глазами. Папа тоже только выглядит спокойно, лицо у него белое, как снег. На кухню заходит её брат. Лихорадочный блеск глаз, дрожащие пальцы. Он обнимает её, крепко, до боли стискивая её плечи.
– Только не плачь! – порывисто шепчет он. – Может, всё ещё обойдётся.
На следующий день создаётся иллюзия того, что водка снова помогла. Гранд ходит по квартире и даже съедает кусочек колбасы. Однако назавтра он ещё утром уходит со своего места в зале на кухню и ложится там на пол, недалеко от стола. Её брат сидит у дверного косяка, не сводя со спаниеля глаз. Она тоже никак не может оторвать взгляд от его мерно поднимающихся и опускающихся боков. Дышит…
Спустя какое-то время она уходит к себе в комнату, пытаясь справиться с собой. И вдруг вздрагивает – на кухне захлопывается дверь. Всё её существо медленно заполняет ледяной ужас. Ей страшно обернуться. Она со всхлипом втягивает в себя воздух и делает несколько шагов к кухне. Ужас, наполнявший её так медленно, рушится, словно стеклянная стена, в один миг, и ей кажется, что у неё в ушах раздаётся звон от падающих на пол осколков. Она успевает увидеть закрытые глаза и неестественно прямо вытянутые лапы, а потом родители накрывают неподвижное тело покрывалом. Мама плачет, а у папы губы сжаты в одну линию.
Она поворачивается к брату. Тот стоит у закрытой двери, и в глазах у него плещется что-то стихийное. Он вдруг прижимает её к себе, и она не плачет. Не рыдает. Она ревёт.
***
Два часа спустя она стоит у себя в комнате и смотрит в окно. Папа и брат уехали на дачу. То, что Гранд будет похоронен именно там, было решено давно, ещё когда он был в расцвете своих сил.
Он останется там, на своём любимом наблюдательном пункте, откуда всегда было хорошо видно каждого из них, где бы на участке они ни находились.
Перед глазами у неё мелькает калейдоскоп из ярких цветных вспышек.
Маленький тёплый комочек… Гранд… Он играет с ними в догонялки… Он сидит на кухне под столом и героически отворачивается от свешивающейся ему на нос сосиски… Его счастливые глаза, когда эта же сосиска и достаётся ему в награду, едва бабушка замечает, что происходит… Гранд впервые видит своё отражение в её новеньком фортепиано… Его недоумение, пара рыков и проходов туда-сюда… И искреннее удивление на морде, а потом – понимание и абсолютное спокойствие при очередной возможности увидеть своё отражение… Гранд играет со своим другом – хромым со щенячьего возраста боксёром Ришкой… Гранд подползает к кустам клубники и осторожно, одними губами, срывает спелую ягоду, причмокивая от удовольствия… Гранд встречает папу, когда тот возвращается из Пскова после недели подтверждения квалификации… Лай, шум, гам, прыжки… Он дожидается, пока папа присядет на корточки, подпрыгивает, кладёт лапы ему на плечи и вылизывает лицо, а потом, глядя глаза в глаза, обиженно ругается на него за долгое отсутствие… Вечером они лежат в зале на полу в обнимку и смотрят футбол… Гранд в лесу… Гранд с лаем выгоняет их из озера на берег, когда они делают вид, что уходят в воду по макушку… Гранд катается по снегу… Гранд осторожно ест мороженое, обхватив его передними лапами, словно человек – руками… Гранд играет с лисой… Гранд лезет любопытным носом к ней в сумку… Гранд, Гранд, Гранд!
Она до боли сжимает столешницу и из зажмуренных глаз брызжут обжигающие слёзы. Сзади к ней подходит мама.
– Не плачь. Он ведь дождался тебя. Как всегда.
Она оборачивается и обнимает маму. Они не плачут, просто стоят, обнявшись, до тех пор, пока в замочной скважине не поворачивается папин ключ.
***
Теперь она пятикурсница. Последний год. Финишная прямая университета, а за ней – новая дорога.
Она смотрит в окно. Во дворе двое детей – девочка постарше и мальчик помладше – играют со щенком шарпея.
Этим летом Чина часто приходила к ним. Словно не верила, что Гранда больше нет дома.
– Они ведь не умирают, – шепчет она себе самой. – Они просто уходят за Радугу, в страну вечного собачьего счастья. И до тех пор, пока я его помню, он может быть со мной.
Дети во дворе бегают наперегонки. Маленький шарпей звонко лает и прыгает у них на пути. Их смех слышен даже здесь, на седьмом этаже. Она отворачивается от окна и берёт в руки блокнот и карандаш. Она улыбается.
...
@темы: своё, Шкатулка В..., Братья наши меньшие, psyche